ВЫБОР
Она лежала и ничего не чувствовала. Пузырек из-под снотворного валялся рядом с еще не остывшей рукой. Как ей теперь было, - хорошо, плохо или никак, ответить она уже не могла. Дома никого не было. Все окружающие ее предметы равнодушно оставались на своих местах. Ее еще можно было спасти, если бы кто-то был рядом. Но она попыталась предусмотреть все. Прошло некоторое время. Хлопнула входная дверь. С веселым шумом ворвались ее дети. Свежие, румяные, полные жизни и сил. Но гнетущая тишина, предчувствие чего-то неуловимо жуткого заставило их притихнуть. Они стали звать маму. Но ответа не было. Мужчина поторопился в спальню. Она лежала на кровати. Дыхание было слабым. Желтая бледность покрывала спокойное неподвижное лицо. А рядом с безжизненной рукой лежал пузырек из-под таблеток. Все закружилось, заметалось. Пестрым калейдоскопом замелькали неясные отрывки существующей реальности.
Она пришла в себя. Легкой тенью мелькнула за окном быстрая птица. Светило солнце. Шелестели листья деревьев. Привычный шум. И пустота в груди. Ненависть ко всему окружающему. Но она не стала кричать, сопротивляться. А спокойно лежала и ни о чем не думала. Медленно, день за днем, стали возвращаться чувства, от которых она раньше пыталась бежать, желая убить их в себе. Капля за каплей опять нарастала ядовитая Боль. Но бороться с ней она уже не могла. Сонной рыбой вновь погружалась она в пучину повседневных забот и дел. Медленно и неотвратимо ее вновь начало засасывать в бездонную глубину мертвящего болота быта. И постепенно она перестала задумываться над смыслом жизни. Перестала задаваться вопросом «Зачем все это?» Ее перестали волновать ложь, обман, неверность, грязь, равнодушие окружающего мира людей. Она стала становиться частью этого мира. И Боль, рвущая ее, терзающая, не дающая покоя, постепенно стала отступать. Опустошение неотвратимо заполняло безразличием и холодом ее душу. Ей становилось спокойно и даже хорошо. Только ночью, когда все затихало, когда на небе зажигались восхитительные звезды, что-то смутно припоминалось ей. Но через мгновение забывалось. И она не делала попыток что-то понять, вспомнить. Лишь однажды, глядя на мирно посапывающую дочь, она представила вдруг, что ее девочка впитает в себя ее безразличие, равнодушие, ее безвольное погружение в лживый мир, и ей стало Страшно. От этих мыслей в ней начала разрастаться Боль, о которой она уже почти забыла. Боль, которая столько лет истязала ее, пытала, доводила до умопомрачения и даже пыталась убить. И, наконец, чуть не сделала безвольной, пустой, равнодушной, мертвой при Жизни. Она встала, оделась, поцеловала любимое личико ребенка и, не оборачиваясь, ушла. Боль жалящим шлейфом потянулась за ней. Больше ее никто не видел. Только ласковый ночной ветерок помнит, как осушил с ее лица слезы, растрепал непокорные волосы и проводил. Но он никогда и никому этого не рассказывал. Только иногда ветерок прилетал к маленькой одинокой подрастающей девочке, и что-то нежно нашептывал ей, как когда-то это делала ее мама. И боль уходила от девочки, убегала, пугливо прячась по углам.
назад оглавление вперед